Гейши - I История, общие сведения

[kizoku]

Подборка получилась слишком большая и в один пост не помещается. Поэтому будет разделена на несколько частей: общие сведения - первая и тонкости внешнего вида - остальные.

Ге́йша (яп. 芸者 гэйся — «человек искусства») — девушка, развлекающая своих клиентов танцем, пением, ведением чайной церемонии, беседой и другой программой, необходимой для культурного и интересного времяпровождения. Но в отличии от юдзё, секс в услуги гейш не входит.

Обратите внимание на длинное хикидзури - кимоно для танцев. Такие кимоно изготавливаются и в настоящее время, поскольку танцуют гейши, как вы понимаете, и до сих пор.
На последнем изображении – майко, ученица гейши, ее отличают свободно свисающие концы оби, в то время как у гейши концы пояса заправлены в узел. Майко носят разноцветные кимоно с длинным рукавом «фурисодэ» 振り袖. Воротнички нижнего кимоно «эри» 襟 у майко-дебютантки чисто красные, со временем их меняют на всё более и более расшитые белыми и золотыми нитями. Церемония «эри-каэ» 襟替 — «смена воротничка» проводится, когда майко становится гейшей. Майко носят копурри «окобо» на большой танкетке.

На языке оригинала это слово звучит как «гэйся», где «гэй» обозначает искусство, а «ся» — человек. Совместив это, соответственно получаем «человека искусства».

Первоначально гейшами были мужчины. Существует несколько версий этих событий. Версия первая: гейшами являлся первоначальный состав театра Кабуки. Версия вторая: гейшами называли артистов квартала Ёсивары в Эдо, развлекавших посетителей.

Большую часть времени в Ёсивара мужчины проводили не за занятиями сексом, а за чашками саке, танцами, песнями и весельем. Собственно, именно этого им не хватало дома, где отношения между супругами были строго кодифицированы, а излишняя веселость могла сказаться на родительском авторитете. Поэтому, кроме собственно проституток, с самого появления квартала Ёсивара в нем и работали мужчины-заводилы, совмещавшие функции массовика-затейника, тамады и аккомпаниатора песен. Их называли гэйся ("искусники"), а также хокэн ("шуты").

Самураи и вовсе почитали развлекательное общение с женщинами в чём-то нечистым и недостойным доблестных и учёных мужей, поэтому предпочитали представителей своего же пола, столь же образованных и могущих поддержать интеллектуальную беседу за чашечкой сакэ.

В 1751 году в киотосском квартале Симабара появилась первая женщина-заводила. В 1761 году в Ёсивара появилась первая профессиональная женщина-гэйся. Ею была Касэн из дома Огия, сначала работавшая юдзё, но выплатившая все долги и начавшая самостоятельный бизнес. Вскоре женщины-гэйся стали так популярны, что полностью вытеснили с этой работы мужчин. Уже к началу XIX века термин "гэйся" (или гейша, как принято писать в России), стал обозначением исключительно женской профессии.

Основными центрами, где процветала культура гейш были Эдо, Киото и Осака — началось это в XVII веке, а в XIX веке наступила эра расцвета гейш, когда они в буквальном смысле правили балом. В то же время были заложены нормы поведения гейш, традиции и изучаемые ими искусства, сохранившиеся неизменными до нашего времени.

В отличие от юдзё, гейши работали не только и не столько в "веселых кварталах". Они приходили по вызовам всюду, где мужчины собирались на дружеские вечеринки (гейши называли их "дзасики" - буквально это переводится как "комната", клиенты - "энкай", "банкет"). Основным достоинством гейш было умение весело и остроумно поддерживать беседу. Они шутили, читали стихи, пели песни, танцевали, аккомпанировали мужскому пению, организовывали немудреные, но веселые групповые игры.

Официально секс в программу развлечений гейш не входил, так как они не имели на него правительственной лицензии. С самого зарождения ханамати любые переговоры между клиентом и гейшей шли исключительно через окия, где следили за этим моментом. Более того, фактически, гейши смогли удержаться на плаву и выдержать конкуренцию с тайю/ойран (которые были, кстати говоря, не менее искусны в пении, танцах, чайной церемонии и музыке) только потому, что никогда никоим образом не претендовали на их нишу (оказание сексуальных услуг). В реальности, однако, запрета на интимные отношения между гейшей и мужчиной не было и все зависело от сговорчивости девушек, но это уже являлось частью личной жизни, а не профессии. Как и юдзё, гейши имели право завести полуофициальных поклонников-любовников - данну и находились у них на содержании, но в отличии от юдзё, настоящие гейши хранили верность данну, не марали репутацию своей доступностью для других мужчин. В противном случае − им придется подыскивать себе нового содержателя, что вовсе не просто и без такого конфуза, который любой данна воспримет как личное оскорбление.

Примерно с 1840-х годов начались активные гонения на проституцию, изобретались различные схемы "перевоспитания" юдзё, и на их фоне гейши выглядели более благопристойно. К тому же, они были совершенно необходимы для достойной организации банкетов.

Жизнь гейш не была так легка и беззаботна, как это представлялось на первый взгляд. За один вечер гейши успевали побывать на десятке всевозможных вечеринок, зарабатывая деньги для своих общин. И это был нелегкий труд: ведь выглядеть они должны свежо и неотразимо, хотя к концу своего рабочего дня едва не валились с ног.

Сами гейши, с одной стороны, требовали больших затрат на одежду, украшения, духи, косметику, еду, напитки и тому подобные «производственные расходы». Казалось бы, такие заурядные вещи, как шпильки для волос, являлись весьма интимными предметами, и потому никогда не только не одалживались, но даже не давались в руки кому-либо другому. Шпильки для гейш были такими же интимными предметами туалета, как, например, нижнее белье для женщин Запада.

Ни одна молодая гейша не могла себе позволить иметь шелковое кимоно в личной собственности из-за невероятной его дороговизны. Поэтому в роли собственника всегда выступала окия, и потому весь гардероб кимоно и множество сопутствующих, но совершенно необходимых аксессуаров тоже находился в ее владении.

С другой − именно гейши и были основными добытчиками денежных средств. На деньги, зарабатываемые гейшами, существовала вся община и все домочадцы, включая отошедших от дел, состарившихся гейш, родственниц или подруг самой хозяйки, которые продолжали заниматься посильной для них работой, наблюдая за порядком в общине, распределяя текущую работу, помогая в обучении подрастающей смены.

Часть своих доходов гейши отдавали в счёт заведения, зачастую часть была довольно значительной, поэтому и вырваться из-под такой «опёки» было довольно затруднительно. Таким образом они получали в своё пользование весь доход этих гейш, а сами гейши получали доступ к обширной коллекции кимоно, без которого деятельность гейш была просто невозможной, а также со временем гейша могла получить окия в наследство — были случаи, когда бездетные хозяйки окия удочеряли какую-либо из своих гейш для того, чтобы передать им окия. Т.е. обе стороны были вполне довольны создавшимся союзом.

Чаще всего гейшами становились девочки из бедных семей, проданные в дома гейш (окия — ед. число), дочери владелиц таких домов или дочери самих гейш.
Даже в первой половине XX века девочек в такие общины продавали их семьи, не способные не только дать им хоть какую-то специальность, но даже не имеющие возможности их прокормить. Это достаточно традиционный путь для симпатичных и смышленых детей из очень бедных или неблагополучных семей.

Однако далеко не все такие горемыки попадали именно в окия, а не в публичный дом. Такое считалось за большую удачу: отбирали только миловидных, сообразительных и способных к обучению. К тому же их учили, кормили, обеспечивали одеждой. Дабы служба не казалась им медом, на них возлагали и всю работу по дому, начиная с самой черной и неблагодарной.

Руководили гейшами "матушки" (ока-сан) – владелицы окий, а сами они называли друг друга сестрами . Естественно, речь не шла об их равенстве, так как в японском нет просто "сестер", есть только "младшие сестры" и "старшие сестры". Старше считались не те гейши, кто старше по возрасту, а те, кто дольше занимается этой работой. Районы, в которых жили общины гейш, назывались ханамати - "цветочные улицы", а самих гейш часто называли женщинами-цветами.

Как и у юдзё, у гейш была сложная система именования. У них не было фамилий, а имена переходили по наследству от предыдущих гейш этого ханамати. Обычно все эти имена начинались на корень, придуманный для этого при основании ханамати.

Гейши-ученицы назывались майко. Учились они, как и юдзё, методом "минарай" - "наблюдение и участие".
Статус майко - гейши-девственницы - столь же ясно маркируется поясом, как и статус юдзё. Концы пояса майко всегда свисают свободно.

В первую очередь майко учились правильно краситься, одеваться, ходить, танцевать, играть и петь. Всем этим майко и занимались, пока их старшие сестры общались с мужчинами. Именно умение свободно и раскованно, но при этом почтительно говорить считалось самым трудным в обучении гейши.

Другой важной функцией гейши во время застолья было подливать гостям саке. В Японии во время пиршества не принято наливать себе спиртное самому. С другой стороны, очень важно, кто, как и сколько кому наливает. Помимо умения наливать саке, существенным для гейши было также умение его пить или изображать, что пьешь. Зато во время банкетов гейши никогда не едят.

Будущие гейши обучались искусству пения и игры на музыкальных инструментах, искусству аранжировки цветов, умению выбирать и носить кимоно, традиционным танцам, каллиграфии и живописи, поэзии, также гейши должны были уметь вести чайную церемонию - тяною. Таким образом, они получали практически всестороннее и неплохое для того времени образование, что позволяло им на равных участвовать в беседах с мужчинами, а иногда и занимать более превосходящую позицию по отношению к своим гостям.

Не обходилось и без крайностей. Например, чтобы научить спать на спине, не меняя позы, ученицы подвергались весьма изощренным испытаниям: под подставку, на которой можно было спать, только опираясь на нее затылком или шеей, воспитательницы ставили поднос с рисовой мукой, а утром смотрели, в каком состоянии была эта своеобразная «контрольная полоса». Если во сне девочка всё же касалась головой подноса, то она подвергалась суровому наказанию. Эти навыки вырабатывались вовсе не из-за жестокости наставниц, а из чисто прагматичных соображений: прическа гейш стоила немалых денег, и потому было важно научиться сохранять ее во сне, обычно − в течение многих ночей.

Следует также пояснить, что в корпорации гейш со временем сложилась специализация в обучении. Ведь сложных предметов было много, и потому некоторые окия, ставшие по сути школами профессиональной подготовки, специализировались исключительно на обучении девочек из окрестных общин. Например, в одних школах обучали игре на музыкальных инструментах, в других − учили национальным танцам, чайной церемонии и т. п. Такая специализация была экономически целесообразна, так как окия не могли себе позволить держать полный штат опытных учителей.

Общины имели устоявшиеся традиции и опытных наставниц, но это не гарантировало всем девочкам, что, пройдя долгий и изнурительный путь обучения, они в конечном итоге станут гейшами. Вовсе нет: нерадивые и неспособные к обучению могли навсегда остаться в служанках. Ибо по расчетам хозяйки окия выходило, что, взяв на содержание деревенских неумех, неспособных стать гейшами, они ввели общину в большие расходы и потому те всю жизнь должны безропотно отрабатывать свой непомерный долг.

Впрочем, самостоятельно выйти «в свет» ни одна майко не могла. Какой бы красивой и талантливой она ни была, она не имела права появляться в мужском обществе без своей опытной наставницы. Такую нахалку просто не пустили бы на порог. Это было не только одной из старинных традиций, но и необходимостью. Старшая сестра будет водить свою сестренку по чайным домикам, ресторанам, театрам и другим местам, где предпочитают отдыхать состоятельные мужчины. Она будет знакомить младшую сестру с нужными ей людьми: прежде всего − с хозяйками чайных домов, с шеф-поварами популярных ресторанов, с искусными мастерами, делающими парики для разнообразных представлений, и так далее.

И майко, и гейши, и хозяйки общин − все были чрезвычайно суеверны и потому шагу не могли ступить, чтобы не свериться с восточным гороскопом. Их всегда интересовало, что сулит грядущий день: чему он будет или не будет благоприятствовать, в какую сторону от окия можно удаляться, а в какую − нет. Из-за суеверия высекали кресалом искру и за спиной молодой стажерки − на удачу, когда ее ждало очень трудное испытание − дебют в обществе мужчин, и за спиной любой опытной гейши.

Излишне добавлять, что в тот, очень важный в жизни дебютантки вечер, ее будет опекать старшая сестра. Опытная гейша представит ее мужчинам именно как майко − то есть с того вечера она начинала свою официальную карьеру. Это же будут подчеркивать и обязательная для майко прическа, и особенности ее кимоно: пояс повязан гораздо выше, чем у состоявшихся гейш, а само кимоно будет наиболее ярким из всей коллекции окия. Старшая сестра будет ее представлять всем своим клиентам, а майко, как примерная пай-девочка, скромно потупив взгляд, будет обязательно добавлять: «Меня зовут так-то... Я начинающая гейша и прошу проявить ко мне благосклонность».

От того, как пройдет дебют, в значительной мере зависело то, как сложится карьера молодой гейши. Просто старательно прислуживать и угождать мужчинам, наливать им чай или подносить сакэ − майко не имела права. Она должна так изящно и умело продемонстрировать свою искусство, чтобы ее приметили, оценили ее старания и обязательно пригласили бы вновь. Несмотря на очевидные трудности, дебютантка не имела права плакать, дрожать нервной дрожью и потеть от волнения. Всё это было строго запрещено: кукольная красота может потечь.

Велика в том испытании была и роль ее старшей сестры: от того, насколько умело она представит майко, насколько правильно выберет для этого место и время, насколько удачен окажется ее выбор в отношение тех или иных своих давних клиентов, зависел успех дебюта, и как правило − сама карьера молодой гейши. Опытная гейша могла умело затушевать допущенные стажеркой неловкости, вовремя подсказать, как ей себя вести, что надо или не надо делать в сложившихся обстоятельствах, вовремя предупредить или дать знак, могла перевести в шутку явные ошибки и т. п. − словом, всеми силами содействовать тому, чтобы дебют был удачным. Поэтому и заработок неопытной майко делился между тем заведением, где проводилась вечеринка, ассоциацией гейш, старшей сестрой и окия.

С этого момента они начинали работать вдвоем, причем у каждой из них был в том свой резон. Это тоже было давней традицией. Также как такой традицией было и то, что именно старшая сестра будет проводить своеобразный аукцион среди самых состоятельных и сластолюбивых своих клиентов с целью как можно дороже продать девственность начинающей гейши…

Следует пояснить, что пока майко не потеряет свою девственность и не станет женщиной, она не считалась гейшей. Но это был единственный момент в жизни гейши, когда она оказывала клиенту сексуальные услуги в обязательном порядке. В дальнейшем же, спать или не спать с мужчиной, зависело только от нее самой.

Итак, переход из майко в гейши обычно сопровождался потерей девственности. Эта процедура проходила практически как обряд, называлась мидзу-агэ, а совершал ее один из пожилых и уважаемых клиентов ханамити. Отношение к девственности в культуре гейш было трепетным: майко понятия не имели об этой стороне отношений с мужчинами, поэтому право первой ночи стоило очень дорого и клиент для этой цели отбирался с особой тщательностью. По окончании процедуры майко переставала быть ученицей и становилась полноправной гейшей, имея с этого момента право на специальную причёску.

Майко пять раз меняет свою прическу, символизирующую каждый шаг, ведущий к становлению гейшей. На церемонии мизуагэ пучок волос на макушке символически стригут, чтобы более взрослой прической обозначить переход от девочки к молодой женщине. С этого времени она носит прическу с красным шёлковым бантом у основания пучка. После обряда мизуагэ следующий важный поворот в жизни майко — это церемония эрикае, или «превращение воротника». Это происходит, когда майко меняет красный вышитый воротник «ребенка» на белый воротник взрослой гейши. Как правило, все случается приблизительно в двадцатилетнем возрасте.

По достижении совершеннолетия – в 18 лет - гейша начинала работать по индивидуальному графику, оплата же труда была повременной с фиксированной ставкой за один час времени с клиентом. С самого начала своей карьеры гейши создавали себе репутацию, которую старались поддерживать всеми силами. Очень часто индивидуальный график предусматривал то, что гейша находила себе покровителя — «данна», с которым и проводила большую часть своего рабочего времени. Однако здесь тоже были свои традиции. При этом, как правило, женские симпатии и антипатия в расчет не брались: гейшами становятся не для того, чтобы наслаждаться жизнью, а потому что у них нет другого выбора.

Взамен эксклюзивного права на интимную близость, покровитель оплачивал её расходы (что было весьма нелёгким бременем — цены на одни только кимоно были заоблачными), а также способствовал её «карьерному росту», т.е. росту популярности. Данна мог даже иметь от нее детей, о которых он тоже будет заботиться.

Следует пояснить, что в Японии издавна не считается грехом забеременеть вне брака, и потому гейши могли заводить собственных детей. При этом дочерей ждала карьера гейши − это тоже являлось традицией, а сыновья были вправе выбирать себе профессию самостоятельно.

Единственное, чего данна не мог сделать для своей прелестницы − так это жениться на ней. На это было по крайней мере две причины. Как и юдзё, гейши не имели права выходить замуж, не "выйдя из бизнеса". Такое право имели только "матушки".
Во-вторых, среди мужской элиты страны просто не бывает неженатых мужчин. Не иметь семьи означает для них признание собственной незрелости или неполноценности, что, естественно, вызывает настороженное отношение в высшем обществе. Поэтому браки в Японии прочны и устойчивы, количество же разводов невелико.

Любопытно, но сами общины были заинтересованы в том, чтобы у гейш были такие покровители. Во-первых, потому, что данна вовсе не освобождался от обычных платежей и даже не пользовался скидками, когда приглашал свою чаровницу на вечеринки и рауты, а во-вторых, такой статус многократно повышал часовой тариф самой гейши, когда ее приглашали другие мужчины.

У мужчин тоже был свой резон становиться данну, несмотря на явную дороговизну такого статуса. Иметь на содержании гейшу − уже на протяжении нескольких веков означает для мужской элиты значительное повышение собственного престижа. И не только из-за исключительной дороговизны такого «хобби», так как на содержание женщины может уходить до 300 тысяч долларов в год и даже больше. Гораздо важнее другое: статус данны будет указывать на то, что мужчина обладает безупречным вкусом и является тонким знатоком и подлинным ценителем японских идеалов красоты. Содержать гейшу всегда считалось особым шиком, верхом престижа и благополучия. Для состоявшегося японского мужчины помимо жены иметь гейшу всегда было и остается делом чести и по этим причинам не просто приветствовалось, но и почиталось.

Сейчас же гейш осталось не более тысячи, из которых в Киото проживает около сотни. Сегодня вечер с гейшами стоит немалых денег, а само их присутствие обозначает высокий уровень банкета.

Институт японских гейш неоднократно переживал периоды подъемов и спадов. Их «золотой век» пришелся на вторую половину XIX века, а самый серьезный кризис разразился после капитуляции Японии в 1945 г. Страна была разорена и разрушена, количество же состоятельных японцев сократилось почти до нуля. Да и не до развлечений японцам было: города лежали в развалинах, экономика разрушена, население оккупированной страны бедствовало… Повсюду хозяйничали американцы, которые не только не понимали древней культуры страны Восходящего Солнца, но в общем-то не имели и своей собственной. Во времена Второй Мировой войны — гейшами они называли японок, отдававшихся им от безысходности и крайней нужды (это послужило ассоциацией гейша=проститутка), собственно, эти японки также называли себя гейшами, дабы заинтересовать клиентов, но при этом таковыми не являлись.
Соответственно, любую молодую японку на улице они принимали за проститутку, а кимоно или национальную обувь они считали всего лишь национальным колоритом. Поэтому от женщин в кимоно они хотели две вещи: пользуясь их бедственным положением, почти даром затащить их в постель и сняться на фоне местной «экзотики», чтобы потом хвастаться теми фотографиями в Штатах. Откуда же знать вечно жующим и задирающим ноги на стол носителям американской «культуры», что с гейшами не только нельзя спать − но к ним даже запрещено прикасаться?